"100 историй часть 2". Посвящается всем маньякам.

[ericell]

Скажем так. Это не совсем в моем стиле и розово - малинового сиропа нет.

Название: Близкий враг
Бета: I want to Hims
Фандом: CSI Майами
Герои: Келли Дюкейн/Эрик Делко
Тема: запах/ незнакомый
Объём: 6439 слова
Тип: гет
Рейтинг: PG-13
Саммари: Маньяк. Он несколько лет наблюдал за ней, подкрадывался тайком, ловил самые сокровенные моменты, воруя и присваивая себе ее личную жизнь, а она его никогда не замечала. Теперь он захотел, чтобы она о нем узнала. Чтобы поняла, как он близок к ней и насколько ближе может стать, и что хочет с ней сделать.

Келли аккуратно положила на стол принесенную коробку с уликами, подавив желание швырнуть ее с размаха куда-нибудь в угол.
Этот мелкий гаденыш, допрос которого она закончила десять минут назад, вывел ее из равновесия; с такой неприкрытой наглостью и откровенным хамством она ни разу не сталкивалась. Внутри все кипело, ладонь зудела от нестерпимого желания залепить паршивцу увесистую оплеуху. Почти два часа она вежливо улыбалась, сдерживая себя и выслушивая мерзость в ответ на свои вопросы.
Выдохнула, села на краешек стула и повернулась лицом к окну. Солнце уже садилось, небо темнело, превращаясь из лазурно-голубого в фиалковое, скоро на город опустится ночная мгла. А у нее еще куча дел. И все необходимо сделать сегодня. Завтрашнее выступление в суде должно пройти безупречно, от ее показаний слишком много зависит. И Келли не может допустить, чтобы какая-то неточность в словах и уликах позволила этому мерзкому типу выйти под залог из зала суда. Ему самое место за решеткой. Тогда и только тогда Келли будет спокойна и уверена, что больше ни одна юная женщина не пострадает от его притязаний. Маньяк-вуайерист во что бы то ни стало должен получить то, что заслужил.
С губ Келли сорвался короткий стон. Тело словно одеревенело и отказывалось слушать указания мозга, ныла каждая косточка; прежде чем приступить к работе, ей надо немного расслабиться и отдохнуть. Бессонная ночь и длинный, наполненный всяческими неувязками день оставили свой неизгладимый след. Ей надо совсем немного, пару минут - и она снова будет в порядке. А пока Келли слишком напряжена, руки дрожат, голова тяжелая, в висках пульсирует не сильная, но достаточно чувствительная боль. Не помешал бы точечный массаж и ласковые, успокаивающие слова, но о приятном можно только помечтать. С жуткой, скрутившей ее усталостью придется бороться собственными средствами.
Глубоко вздохнув, Келли прикрыла глаза, представляя себе шумный большой город, погружающийся в темноту, то «мертвое время», когда местные жители устремляются домой, а отдыхающие еще только собираются в ночные клубы и на дискотеки. Вот постепенно гаснут огни и пустеют офисные здания, улицы заполняются потоками машин. Люди спешат домой, а там их ждут родные и близкие, они включают телевизор, смотрят вечерние новости и «мыльные» оперы, ужинают, ложатся спать.
Если бы у нее была семья, она бы тоже приходила домой, целовала мужа, обнимала детей, готовила еду… Семейная жизнь, но для этого сначала необходимо выйти замуж и, значит, дать клятву в вечной верности. А Келли верила в то, что клятвы надо исполнять, она не хотела оказаться предательницей, не желала, чтобы ее семья хоть чем-то напоминала ей ту, в которой она выросла, не могла, просто не имела права повторить тот путь, по которому прошли ее родители. Келли хотела настоящую, полноценную семью, где живут любовь, доверие, согласие и понимание. Она всем сердцем верила, что когда-нибудь обязательно у нее будет именно такая. Надо сделать все возможное, чтобы у них с Эриком получилось, и маленькие кубики с ярким рисунком сложились в четкую, правильную картину. Она очень хотела, чтобы в ее будущей семье все находилось в равновесии, чтобы не пришлось выбирать между работой, мужем и детьми. И первый шаг, возможно, самый нелегкий, они уже сделали. Но главное впереди. А дети… По лицу Келли скользнула чуть смущенная улыбка.
Келли уже не первый раз задумывалась о ребенке, представляя, как изменится ее жизнь, и все сложности возможного материнства. Особенно часто ее стали посещать эти мысли после крестин племянницы Эрика. Двухмесячное черноглазое чудо, оказавшееся на руках Келли, вызвало в ее сердце такую бурю разнообразных эмоций, что она не смогла сдержать слез. Когда девочку забрала мать, Келли вдруг ощутила странную пустоту. И где-то в глубине души поселилось слабое-слабое, до конца не осознанное, но тревожащее «хочу». Вот только в данный момент было совсем не подходящее время для таких мыслей.
Сжав виски пальцами, Келли потрясла головой, несколько раз глубоко вздохнула. Надо приниматься за работу, иначе она просидит здесь до утра. Где-то в глубине здания что-то упало, и Келли резко вздрогнула. Сердце подскочило к горлу, почему-то ей стало неуютно в такой привычной, лаборатории, где она с легкостью могла ориентироваться с закрытыми глазами. Улыбнулась, ругая себя за глупый страх. Откинувшись на спинку кресла, закрыла глаза и начала считать, еле шевеля губами от единицы до ста. Легкий, неоднократно проверенный метод, когда надо расслабиться и успокоиться. А еще неплохо бы попробовать, как их учили на курсах – представить закрытую дверь, мысленно открыть ее, сделать шаг и оказаться там, где она будет чувствовать себя довольной и счастливой.
Келли увидела себя посреди огромного зеленого луга. Она лежит на спине, раскинувшись среди высокой густой травы, чувствуя тепло прогретой летним солнцем земли. Над головой яркое-яркое, нереально голубое и чистое небо, на высоких гибких стеблях покачиваются белоснежные ромашки и фиолетовые колокольчики. С цветка на цветок с мерным жужжанием перелетают толстые мохнатые шмели, чуть не задевая ее лицо. Порхают яркими крылышками бархатные разноцветные бабочки. Откуда-то издалека доносится тихое журчание ручейка. Келли так хорошо и спокойно, она, закидывая руки за голову, с наслаждением потянулась и сразу же увидела высокую мужскую фигуру, заслонившую солнце. Оно, словно ореол, сияло вокруг черных кудрявых волос, бросало тени на его лицо, Келли видела шоколадный бархат глаз и мягкую нежную улыбку. Протянула руки, обнимая теплое сильное тело, с наслаждением подставляя губы под поцелуи, чувствуя, как вся напрягается от охватившего ее желания, кожа покрывается испариной, дыхание учащается. Вот его губы коснулись ее, и Келли слышит тихий шепот, донесшийся до нее через шуршание травы, и звенящий звук бегущей воды - ласковый голос, произносящий ее имя: «Келли». Она крепко прижимается к мужчине и глубоко вдыхает, неожиданно ощущая терпкий, незнакомый и неприятный запах. Сквозь дрему до нее доходит, что это не Эрик. Нет! Келли широко раскрывает глаза - чистое небо затянули черные тучи, солнце скрылось, подул холодный, пронзительный ветер. Она упирается руками мужчине в грудь. Отстраняется, пытаясь кричать, яростно отталкиваясь от тяжелого чужого тела, задыхаясь в незнакомом мутном запахе. Нет! И снова до нее доносятся шелестящие слова: «Как ты хороша, Келли. Я постоянно думаю о тебе, Келли». Губы словно обжигает холодным огнем чужой поцелуй.
Вздрогнув всем телом, Келли проснулась. Кожа покрылась холодным и липким потом, сердце глухо бухает в горле, во рту пересохло. Автоматически, стремясь защититься, Келли обхватывает себя руками за плечи и затравленно озирается, осматривая пустую лабораторию. Зубы выстукивают дробь, а тело сотрясает крупная дрожь.
- Ничего себе, расслабилась, - бормочет Келли себе под нос. Тело затекло от неудобного положения. Она не помнит, когда и как сбросила туфли и ухитрилась клубочком свернуться в кресле. - Хватит медитаций, - приказывает она себе, опуская ноги на пол, пытаясь нащупать босыми ступнями обувь. Такой отдых не пойдет на пользу. Стряхивая с себя остатки сна, Келли запускает пальцы в волосы, массируя гудящую голову, осознавая, что ей стало только хуже. Глянув на часы, все еще туго соображая спросонья, ужасается, понимая, что проспала почти час. Даже сон приснился, нет, не сон, а кошмар - неприятный, болезненный, тревожащий. Келли ощущает легкую тошноту, как перед каким-то очень ответственным заданием, затылок стянула давящая боль. Как же хочется лечь и элементарно выспаться, чтобы завтра чувствовать себя нормально. Но что поделать, у нее не работа, а один сплошной стресс, вот и сон ничуть не лучше. Она уже давно смирилась и привыкла к такому ритму жизни. Келли пытается посмеяться над собой, но получившийся звук был больше похож на всхлип. В этот момент сердце Келли замирает, смех прерывается, ее взгляд случайно падает на соседний стол – на гладкой поверхности лежит обычный белый лист бумаги и две розы.
- О, боже, что это? Откуда? - спрашивает себя Келли и плотно закрывает глаза, пытаясь отогнать видение. - Я что, не до конца проснулась? - но этот прием не помогает - розы не исчезли. Спрыгнув со стула, Келли шагает вперед, хочет взять розы, но резко одергивает руку назад. Не отводя взгляда от цветов, она прижимает ладони к груди и с ужасом смотрит на стол: одна роза, нежно-персиковая, с крохотными капельками росы на полупрозрачных лепестках - олицетворение красоты и мягкости, другая – темно-вишневая, почти черная, некогда была розой. Чья-то безжалостная рука свернула цветку голову и смяла, порвав бархатные лепестки, грубо раздавив гордый цветок. Высокий стебель перекручен и изломан в нескольких местах. Келли, недоуменно моргая, чувствует, как ей в душу тоненькой струйкой начинает затекать ледяной страх. Слишком странное совпадение – сон, розы. Наклонив голову, Келли смотрит на записку. На белом листе бумаги напечатаны несколько строк. Чтобы разглядеть их, Келли отшвыривает на пол розы, словно это ядовитые змеи, и, замерев, читает короткие лаконичные строки, приводящие ее в ужас:
«Ты самая красивая, Келли.
Я убью его, Келли.
Ты будешь моей, Келли.
Завтра».
На краешке листа со зловещими словами лежит что-то еще. Необычайно взволнованная, она с трудом соображает, что это карта памяти из фотоаппарата или из видеокамеры. С трудом ей удается сбросить оцепенение, инстинктивно, привычным движением Келли достает перчатку, натягивает на руку и аккуратно, одними кончиками пальцев берет со стола флешку. Сосредоточенно, прикусив нижнюю губу, пристально ее рассматривает, пытаясь обнаружить хоть какой-то след. Ничего не разглядев, недовольно пожимает плечами, на несколько секунд задумывается и, приняв решение, пересекает лабораторию, присев на самый краешек кресла, открывает ноутбук. Пока загружается информация в компьютер, пробует проанализировать сложившуюся ситуацию. Пока она мирно спала, кто-то вошел в помещение и, не потревожив ее сон, оставил розы, записку и электронное послание.
- Оооо, - изо рта Келли вырывается стон. Она с яростью вытирает губы тыльной стороной ладони. Этот кто-то воспользовался ее беззащитным положением, обнял и поцеловал сонную, позвал ее, этот шелестящий, словно змеиный, голос все еще звучал в ушах. «Келли…»
- Проклятье, - зажимая рот, Келли с трудом сглатывает горькую слюну, от охватившей ее брезгливости к горлу подкатывает тошнота. Стараясь подавить дурноту, Келли несколько раз глубоко вдыхает, усугубляя свое болезненное состояние. Воздух пропитан незнакомым и отвратительным запахом. Наклонив голову, касается носом предплечья, принюхивается, на лице появляется гримаса отвращения, а по телу пробегает судорога. Таинственный посетитель дотронулся до нее руками и оставил свой вонючий след на тонком шелке блузки.
- Мерзость, какая мерзость, - выдавливает она из себя слова, царапающие горло, словно речной песок.
Чтобы избавиться от запаха, Келли включает вентиляцию. Меряя шагами лабораторию, старается успокоиться и прогнать страх. Но все бесполезно, сознание того, что кто-то был рядом с ней и имел возможность поступить по собственному желанию, причинить ей боль, лишает женщину привычного равновесия. Она спала, не имея возможности противостоять ему. И как бы она ни хотела, ее гость - жестокая реальность, а не продолжение приснившегося кошмара.
И это означает одно – что он по-прежнему существует, жив – ее таинственный поклонник. И вот таким образом напомнил о себе, как бы говоря: «Не ждали, а я вернулся». И Келли только теперь понимает свою ошибку и окончательно убеждается, что она зря не проявила должного внимания к тем странным письмам, что получила больше двух лет назад. Зря отмахнулась. Присев на корточки, она открыла нижний ящик письменного стола и достала из-под груды разнообразных документов три обыкновенных почтовых конверта. Келли, будто в ожидании продолжения, сохранила послания. Теперь эти конверты жгли ей пальцы, вызывая непонятный страх и отвращение. Записки, вложенные в них, до ужаса банальны, и Келли помнила их содержание наизусть. «Келли, ты самая красивая», «Келли, ты самая лучшая» и «Келли, я люблю тебя». И еще к этим письмам прилагались розы. Белая, персиковая и кроваво-алая.
Она хорошо помнила то утро, когда получила первое письмо. Огромную снежно-белую розу и почтовый конвертик ей передал дежурный на входе в лабораторию. Коротенькая записка, напечатанная на половинке обычного форматного листа - «Келли, ты самая красивая» - и цветок. Это случилось на следующий день после того, как Эрик случайно сдал ее и Джейка Стетлеру, рассказав про их незаконный роман. И почему-то Келли решила, что ее друг извиняется таким немного странным образом. Ну, мало ли что? Мужчины, они ведь такие не предсказуемые. Тем более она случайно поймала довольный и счастливый взгляд Эрика, в тот момент, когда ставила розу в воду, предварительно поднеся ее к лицу и вдохнув нежный аромат. У ее друга были такие глаза - влюбленные-влюбленные. Вспомнила слова Алекс, что Эрик станет другим, отметила, что в последнее время он от нее слегка отстранился и закрылся, не желая быть третьим лишним, и такой знак внимания как первый шаг к примирению был вполне объясним. Возможно. Келли почему-то не допускала, что ему было просто приятно смотреть на желанную женщину, так похожую на розу, что она держала в руках.
Розу в тот раз она оставила в комнате отдыха, с улыбкой отшучиваясь от расспросов коллег, упомянув о каком-то таинственном поклоннике, а письмо сунула в ящик стола, через некоторое время напрочь забыв о происшедшем. Потом были еще письма и цветы.
Второе - после истории с нападением; она была взвинчена и огорчена, считала себя убийцей, ОВР готов был завести на нее дело, обвинив в пьянстве. А вечером, когда все благополучно окончилось, на своем рабочем столе увидела персиковую розу и конверт с запиской - «Келли, ты самая лучшая». В сердцах, не подумав о последствиях, она цветок сломала и выбросила в мусор, а конверт швырнула к документам. Возможно, она поступила неправильно, но Келли было не до роз и признаний. Чуть не пострадала ее карьера, и рушились отношения с человеком, которого она в то время любила.
Розы и записки, так или иначе, были связаны с какими-то происшествиями в жизни Келли. Тот, кто дарил их, словно пытался подбодрить и успокоить, сделать ей приятное. А Келли недоумевала и злилась, не зная, что с ними делать. Она не любила глупых тайн.
Третья роза появилась через неделю после похищения. Кроваво-алая, да и записка была ей под стать: «Келли, я люблю тебя». Где-то в глубине души поселилась неосознанная тревога, и Келли вдруг почувствовала себя неуютно, как под чьим-то недобрым взглядом. Но ощущение быстро прошло, не оставив следа. Забрав розу у дежурного, улыбаясь своим мыслям, она шла по коридору и случайно столкнулась с Эриком, который с плохо скрытым огорчением поинтересовался, знаком ли он с новым воздыхателем Келли, что подарил ей такой красивый цветок. И в тот момент ее словно озарило, и она вдруг поняла, что Эрик никогда не дарил ей розы и тем более не писал анонимные признания в любви. Кто угодно, но только не он.
Тогда кто же? Задав волнующий ее вопрос, Келли провела самостоятельное расследование. Но ни на конвертах, ни на вложенных в них письмах не было ничего, что бы могло вывести на след. Словно их отсылал дух, а не человек из плоти и крови. Конверты и бумага оказывались девственно чистыми, словно их никто не касался. Текст напечатан на обычном лазерном принтере, таких в Майами миллион. Поднимать шум и говорить начальству Келли не хотела. Ее уважали, но и завидовали. Если бы она начала официальное расследование, то привлекла бы к себе лишнее внимание, а в итоге бы выяснилось, что это всего лишь чья-то жестокая шутка. Насмешек за спиной она бы не избежала. Келли было достаточного одного раза, когда ее выставили чуть ли не преступницей, обвинив во множестве грехов, и сколько «доброжелательных» и заинтересованных взглядов она тогда получила! Проклятая гордость! Да и не испытывала Келли страха, не было особенных причин для волнения. Ей никто не угрожал, не звонил, не молчал в трубку, она не замечала слежки. Три, по сути своей невинных, признания в любви. Кто-то дарил розы и посылал коротенькие записки. Почитатель не был особо навязчивым. Только почему-то после того, как Келли решилась и изучила таинственные письма, ее воздыхатель оставил ее в покое. Ни писем, ни роз больше ей не передавали. Испугался или затаился? Келли облегченно вздохнув, решила, что «почтовый» роман закончен. Как всегда, она отодвинула в сторону свои личные проблемы, до конца в них не разобравшись, поставив на первый план работу. Как оказалось, зря.
И вот такое нехорошее продолжение. Все указывало на то, что ее поклонник принялся за старое, проведя длительное время в «подполье», наблюдая за ней исподтишка, а теперь угрожает, намекая на то, что готов убить «его». «Им» мог быть только Эрик. Келли недоуменно хмыкнула, откинула за спину волосы, соображая. Угроза реальна или это кто-то прикалывается, снова издеваясь над ней? А поцелуй? Нет, это было слишком дерзко и вызывающе. И совсем не похоже на шутку. Но почему именно сейчас? Возможно, ответ найдется после просмотра записи, оставленной незнакомцем.
- А кто он? - отдавшись воспоминаниям, Келли упустила из виду, что на дворе поздний вечер, она в лаборатории, куда доступ открыт далеко не всем, а значит, этот маньяк либо работает здесь, либо его деятельность так или иначе связана с криминалистами, и он имеет возможность приходить сюда в любое время. Черт, и сейчас он возможно где-то рядом. И если угроза настоящая … «О, боже», - прошептала Келли, прижимая ледяные пальцы к пылающим щекам, и уставилась на экран монитора, на котором замелькали первые кадры видеозаписи.
Чем дальше Келли смотрела, тем страшнее ей становилось. Она вытерла о бедра моментально вспотевшие ладони, рот приоткрылся, а в глазах застыл ужас. Влюбленный в нее был ненормален или… она не находила подходящих слов, чтобы объяснить свои ощущения от просмотра. Перед ее глазами мелькали фотографии и маленькие видеоклипы. Келли была снята в самых неожиданных ракурсах, фотографирующий ее был так близко, что порой ее глаза, огромные и расплывчатые, не умещались в экран, а видеокамера так глубоко заглядывала ей в декольте, что были видны кружева белья. И очень много снимков, где ее запечатлели в весьма пикантных и откровенных позах: осматривая место преступления, приходилось наклоняться, присаживаться, выгибаться - и все это было схвачено объективом, но встречались и удивительно красивые, профессионально сделанные портреты. А среди фотографий попадались снимки десятилетней давности.
Коротенькие видеоклипы отражали жизнь Келли за последние три года. Вот она на пробежке на утреннем, еще пустынном пляже, выходит из подъезда своего дома, покупает фрукты в супермаркете, болтает с кем-то по мобильному, пьет кофе в комнате отдыха, ведет допрос свидетеля. И у себя в лаборатории сладко зевает, потягиваясь, коротенький топ задрался, наезд камеры - и крупным планом во весь экран голый пупок. Келли вздрогнула, ноги отказывались слушаться, и она тяжело шлепнулась в кресло. Клипы кончились, а через секунду пошли разнообразные стоп-кадры: улыбается, хмурится, хохочет, прижала руку к губам, огромные глаза полные слез, сердито поджата нижняя губа и … неожиданно страстный поцелуй с Джейком. Затем снова видеозарисовки, только более откровенные и бесстыдные. Красит губы, застегивает блузку, снимает брюки в раздевалке душевой, Келли хочется остановить просмотр, выключить компьютер, закричать, отрицая увиденное: «Нет, не может быть, это не я. Этот ужас просто снится!» - но, сжавшись в комочек, не ощущая, что босые ступни заледенели, Келли, как приговоренная, не отрываясь, смотрит на экран. И чем дальше, тем сильнее сжимается сердце и делается противней, Келли начинает задыхаться от нехватки воздуха, из горла вырываются судорожные хрипы. Преследователь знает Келли и изучил ее жизнь досконально, не упустив ничего. Он следил за ней и снимал везде, где только можно, куда имел доступ. А возможности у него были почти неограниченные. Единственное место, до которого он не добрался, - квартира Келли, но подъезд, вестибюль, лестница, холл и входная дверь с номером квартиры – это он не упустил.
Милая сценка - Эрик, положив руки Келли на бедра, что-то шепчет ей на ушко, а она, откинув голову, задорно смеется; поперек экрана красные, как кровь, буквы: «Нехорошо!». Келли невольно подается назад, чуть не опрокинувшись вместе с креслом. На мониторе появилось текстовое сообщение:
«Как ты прекрасна и великодушна.
Он твой друг.
Ты ему помогала, защищала, направляла, покрывала и обманывала ради него.
Я восхищаюсь твоей добротой и отзывчивостью.
Но!
Он не достоин тебя,
Твоих прикосновений,
Твоих губ,
Твоего тела.
Нет!
Ты будешь моей, Келли!
Скоро, очень скоро мы будем вместе!»
Обхватив голову руками, Келли застонала, понимая, как она была неправа, посчитав любовные записочки и розы баловством влюбленного поклонника. Маньяк, самый настоящий, одержимый ею. Желудок судорожно сжался, лицо залила краска стыда, из глаз были готовы брызнуть слезы, а Келли, вытянувшись в струнку, смотрела и смотрела.
«Мои реликвии». Пошли фотографии, оформленные в красивые виньетки – щетка для волос, кофейная кружка, заколка, носовой платочек с вышитыми буквами КД, помада…
- Проклятье, - прошептала Келли, ее губы моментально пересохли, и она нервно облизывала их, вспоминая, где и когда потеряла помаду, - господи, как мне плохо…
Прижав ладони ко рту, Келли застыла, борясь с желанием закричать.
В тот вечер они с Эриком собирались на бейсбольный матч. Перед уходом с работы Келли забежала в туалет, решив заодно слегка подправить макияж, на ходу доставая из сумочки помаду. Но поняв, что ее естественные потребности слишком сильны, оставила тюбик на раковине, уединилась в кабинке. Через пару минут, сделав свои дела, вышла и не обнаружила помады на месте, беспечно решив, что она упала и закатилась куда-нибудь. А оказывается, пока она…, он находился рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки и подслушивал, затем незаметно ушел, захватив очередной трофей.
Но помада оказалась не самым страшным. Келли думала, что не выдержит, и ее вырвет - среди реликвий оказалась использованная гигиеническая прокладка, аккуратно упакованная в целлофан и испачканные кровью трусики
- О, боже, - хриплым шепотом пробормотала Келли, - он не просто маньяк, он извращенец, он следовал за мною по пятам, а я не замечала. Кто, кто ты? - отчаяние захлестнуло ее с головой, подтянув ноги к животу, она обхватила колени руками и уткнулась в них лицом, сухие рыдания сотрясали тело. Но какая-то темная сила заставила поднять голову и смотреть дальше.
Таинственный воздыхатель однозначно был из ее близкого окружения, имея возможность не вызывая подозрения, находиться очень близко. Его камера заглядывала Келли в кружку с кофе, изучала ее лицо, тело и в очередной раз сопровождала до двери туалета, до кабинки.
И он слишком хорошо знал Келли. Знал ее вкусы, пристрастия, размер одежды и обуви, какое белье она предпочитает, какой сорт шоколада любит, график работы и - о, черт - даже сроки ее месячных, под фотографиями были весьма конкретные и исчерпывающие подписи. А коротенькие текстовые вставки подтверждали, что для него не осталось ничего, что бы он не сумел узнать о Келли. Место ее рождения, имена родственников, день и час первого поцелуя, кем был и как звали ее первого мужчину, на каком боку она любит спать, даже какой рисунок вытатуирован у нее на ягодице, и многое, многое другое.
Получасовая видеозапись была лаконична, отлично скомпонована, оформлена и срежиссирована, и представляла собой полное досье криминалиста Келли Дюкейн. Автор не забыл ничего, упомянул или намекнул, что знает всю историю ее жизни. Такие вещи ради шуток не делаются. Келли ощущала себя препарированной лягушкой, лежащей с раскинутыми лапками, со вспоротом животом на прозекторском столе. А в ее внутренностях копается грубая, но умелая рука, выворачивая их наружу.
В голове, как испуганная птица, билась одна-единственная мысль. «Кто? Кто? Кто?» Любой из тех, кто постоянно бывал в лаборатории, кто имел право доступа, кто имел глаза и уши, любой из дневной или ночной смены, криминалист, техник, лаборант, уборщик, коп, работник прокуратуры или суда. Умный и хитрый, изворотливый, умеющий собирать данные по крупицам, делать выводы и анализировать. Кто угодно. Келли могла с ним неоднократно разговаривать, улыбаться ему, выезжать на место преступления, пить пиво в баре... Любой. Даже сейчас может открыться дверь и войдет Джон, Майкл, Стивен, Райан…, улыбаясь, скажет: «Привет». Подойдет близко-близко…
- Боже, о господи, сделай так, чтобы все было сном, - опустив ноги на пол, Келли, покачиваясь от слабости, вся, словно в горячем тумане, прошлась по лаборатории, - пожалуйста! - В коридоре что-то с грохотом упало, и раздались ругательства. Келли выхватила пистолет и, замерев посреди комнаты, ждала. Вот сейчас кто-то войдет, и что ей делать? Тяжелые шаркающие шаги стихли, голоса удалились.
А картинка на экране монитора была очень красивая и откровенная. Маньяк, в довершение всего, был весьма неплохим фотографом и документалистом. Умел ловить захватывающие кадры и снимать зажигательное видео. Ночной пляж. На фоне огромной луны две кажущиеся черными фигуры. Мужчина и женщина стоят на коленях друг перед другом. Вскинутые руки, нежное объятие и медленный чувственный поцелуй. Несмотря на подавленное настроение, отвращение и боль, Келли смотрела, как завороженная, настолько сказочно красивым был видеоклип. Она была безутешна - преследователь ухитрился заснять даже этот нежный и интимный момент. Прошедшей ночью на пустынном пляже Эрик одел ей на пальчик колечко и сделал предложение. И те самые мгновения, когда она, приблизившись к любимому горячими губами, коротко шепнула в ухо: «Да», и их последующий поцелуй оказались запечатлены маньяком.
- Будь, ты проклят! - Келли разозлилась не на шутку. - Ненавижу! Не боюсь! Трус! Предатель! Урод! За что? Почему? - ядовитые и грубые слова слетали с губ, а голос становился тише и тише. Все было неправдой: она боялась, панический ужас сковал сердце. Келли не была трусихой, порой ее поступки были безрассудно бесстрашные. Ее собственная жизнь всегда оставалась на втором плане. Всегда вперед выступала работа, долг, но сейчас было все по-другому. Разгуливающий по городу убийца, похитители, бандиты, преступники - все, с кем приходилось сталкиваться и бороться Келли, имели лицо. И в первую очередь они были «чужие». И она знала, как ей поступать, какие действия допустимы, какие - нет. Есть цель, есть возможности. Но сложившаяся ситуация не оставляла выбора. Маньяк, так тщательно изучивший ее, был умен, проницателен, талантлив, имел достаточно большие возможности и не имел лица. Подозревать Келли могла многих. Даже …даже страшно подумать. Но факты бесспорны. И впервые Келли не знала, как поступить именно сейчас, в данный момент. Она и верила, и не верила угрозам, он обещал расправиться с Эриком, но это могло быть и блефом. Келли, как пойманная в клетку мышь, металась по комнате, в голове сплошной сумбур и страх, от которого, как не стремилась, не получалось избавиться. Она шарахалась и вздрагивала, услышав любой посторонний шум или стук. И совершенно забыла, зачем и по какой причине осталась этим вечером в лаборатории.
С трудом ей удалось немного успокоиться, и она решилась досмотреть до конца видеозапись. Вместо ее фотографий на экране замелькали различные катастрофы: падающий самолет, переворачивающаяся машина, рухнувший мост, человек в маске, расстреливающий беззащитных людей. Келли не сразу уловила намек. Но черные траурные слова во всю ширину монитора:
«Завтра!
Солнце мое, завтра!
Моя богиня!
Мы будем вместе навек!
Ты будешь моей, Келли!
Завтра!»
Не оставляли сомнений.
Буквы побледнели, а в центре кадра неслась неуправляемая машина - лицо мужчины, искаженное ужасом, пробитое ограждение и титры: «Тормоза отказали! Как жаль!». Рука со шприцем, иголка, проникающая в плоть, и спящая белокурая женщина на заднем сиденье мчащегося по бесконечному шоссе роскошного автомобиля. «Я рядом, любимая», - и Келли увидела себя, спящую. Свернувшись клубком, подобрав под себя ноги, она спала сидя в кресле. Размытое, словно у камеры вдруг сбилась резкость, изображение – рука Келли с колечком на безымянном пальце. Последний клип был заснят буквально полчаса назад. Запись кончилась, в комнате стояла звенящая тишина, и голубым светом мерцал экран монитора.
Маньяк. Он несколько лет наблюдал за ней, подкрадывался тайком, ловил самые сокровенные моменты, воруя и присваивая себе ее личную жизнь, а она его никогда не замечала. Теперь он захотел, чтобы она о нем узнала. Чтобы поняла, как он близок к ней и насколько ближе может стать, и что хочет с ней сделать. В текстовых файлах были описаны способы и методы, как, где и чем они будут заниматься, что он сделает с ее телом, и что она должна делать с его плотью. Маньяк был здесь, он касался ее, поцеловал в губы, он наверняка где-то рядом. Келли стояла, тупо уставившись на пустой экран, а в сердце закрадывался страх, стыла кровь в жилах. Келли дрожала, сопоставив последние кадры, она схватила трубку телефона и, тыкая дрожащими пальцами, не сразу попадая по кнопкам, набрала номер. Эрик должен был заехать за ней после десяти вечера. На часах было 21:55. Поздно. Ответом были длинные равнодушные гудки, пока не включился автоответчик.
- Эрик, Эрик! - кричала в молчащую трубку Келли. - О боже, Эрик, будь осторожен, проверь машину, тормоза... - слова были бессмысленны, она понимала, что Эрик должен был уехать из дома еще пятнадцать минут назад. Мобильный любимого мужчины, которого она, кажется, уже потеряла, не отвечал, вызов сбрасывался, и короткие тревожные сигналы прокалывали мозг, словно ледяные иглы.
Никогда раньше Келли не чувствовала себя такой беспомощной и уязвимой. Ей казалось, что со всех сторон за ней наблюдают внимательные и беспощадные глаза. Уровень современной следящей и подслушивающей техники позволял многое, «он» может сидеть за ноутбуком где-то в тиши лабораторных помещений и с помощью спрятанных видеокамер следить за каждым ее движением. Келли подняла голову и начала методично рассматривать каждую подозрительную точку. Бесполезно. Она была напряжена и испугана. Да, бесстрашная мисс Дюкейн сходила с ума от страха так, что почти не соображала, а перед глазами все расплывалось. Больше всего хотела оказаться у себя в квартире, по крайней мере, там она была бы ограждена от «его» внимания.
Зазвонил телефон, сердце подскочило к горлу и рухнуло в желудок, лоб покрылся холодной испариной, а Келли, взяв трубку негнущимися пальцами, все же сумела подавить ужас, вежливо отвечая на звонок.
- Криминалист Дюкейн, - тишина, только едва слышные щелчки и тяжелое дыхание, - алло, почему вы молчите? - голос дрогнул, ответа не последовало.
Келли швырнула трубку, нечаянно задев рукой и свалив на пол металлические кусачки, лежащие на краешке стола, от звука падения она подскочила, как ужаленная. И снова зазвонил телефон. Не отводя взгляда от надрывающегося аппарата, Келли стояла, прижав руки к груди, нервы не выдержали, и, прервав выматывающий душу звонок, она поднесла трубку к уху.
- Да, - горло сдавило, и ей с трудом удалось выдавить одно слово. Тишина.
С убийственной ясностью Келли поняла, что он где-то рядом и, возможно, сейчас получив подтверждение, что она на месте, встал со стула и медленно, не торопясь, идет к ней. Келли не могла больше оставаться в лаборатории, не могла. Вон отсюда, на улицу, на свободу! Она начала задыхаться, незнакомый противный запах, казалось, заполнил все пространство. Но у нее хватило сил и выдержки подойти на цыпочках к двери и, очень осторожно приоткрыв ее, выглянуть в коридор. Тишина и пустота. Лишь негромкое гудение ламп на высоком потолке. Где-то в глубине здания попискивали приборы, слышался отдаленный смех. Она не одна, здесь работают люди, в конце концов, можно вызвать охрану и все рассказать.
Келли стояла посреди пустого коридора, положив руку на пистолет, она ждала. Дверь лаборатории негромко стукнула за ее спиной, закрываясь. Этот звук оказался последней каплей. Подпрыгнув, Келли бросилась бежать в сторону лифтов. Ей казалось, что ее кто-то преследует, она слышала тяжелые шаги и сдерживаемое дыхание, но обернуться не было сил. Задыхаясь, она нажала кнопку вызова лифта и прижалась спиной к стене, дико озираясь. Она была одна, лишь мечущиеся тени и бешеный стук ее собственного сердца. Свет мигнул дважды и погас, через мгновение загоревшись ярче. Ледяной ужас сдавил Келли горло.
- Быстрее, быстрее, - умоляла она, слыша, как где-то внизу заработали двигатели лифта. Единственным желанием Келли было оказаться где-нибудь подальше. Среди людей. Среди толпы. Прочь, прочь отсюда.
От грохота подъехавшего лифта Келли дернулась и, чуть не закричав от облегчения, уже была готова шагнуть внутрь, но сразу отпрянула, увидев, как из темного чрева кабины кто-то выходит. Келли действовала автоматически, в минуту наивысшей опасности ее руки перестали дрожать, движения стали резкими и четкими. Выхватив из кобуры пистолет, она приставила дуло к груди мужчины.
- Келли? - знакомый до боли голос. - Келли, что случилось?
Впервые в ее практике оружие само выпало из рук, никто его не вышибал, не отнимал. Просто пальцы, моментально ослабев, выпустили пистолет, и он с грохотом упал на пол.
- Эрик, живой, - радость и облегчение накрыли Келли горячей волной, и она, плохо соображая, что делает, бросилась к нему, обнимая за шею, почти теряя силы, повисла на Эрике. - Живой, живой, - бормотала она, пряча лицо на его груди.
Ошарашенный и испуганный странным и неподдающимся объяснению поведением Келли, Эрик подхватил ее, удерживая на весу, и очень осторожно, заикающимся голосом спросил:
- Келли, Келли, что случилось? - не получив ответа, он еще сильнее встревожился. - Ты в порядке? Тебе плохо? Больно? – выкрикивал Эрик, понимая, что случилось нечто неординарное. Босая, растрепанная, с полными ужаса глазами, Келли чуть не пристрелила его, а теперь прижимается к нему, словно испуганный ребенок, дрожа всем телом, говоря совершено странные слова.
- Келли, что произошло? - пытался получить ответ Эрик, он тряхнул ее за плечи. - Тебя кто-то обидел, Келли?
Она только мотала головой, зная, что стоит только раскрыть рот - и она разрыдается от облегчения. Но даже в таком отчаянном состоянии Келли не могла себе позволить расклеиться и разреветься посреди коридора, где в любой момент могут появиться посторонние и застать ее в минуту слабости. Обнимая Эрика, она согревалась, впитывая тепло его тела, чувствуя, как отступает ледяной страх, прекращается дрожь. Уткнувшись носом ему в подмышку, редко и глубоко дышала, не в состоянии насытиться знакомым, любимым и родным запахом, постепенно успокаиваясь и приходя в себя. Собравшись с духом, переборов чудовищную слабость, она смогла взять себя в руки и попробовала объяснить, что случилось:
- Ты знаешь, мне надо было подготовиться к завтрашнему заседанию в суде, но я очень устала, - она говорила сбивчиво, спотыкаясь, и постоянно поправляла волосы. - Последний допрос меня просто вымотал, попался отвратительный, наглый тип, не имеющий никаких моральных ограничений. Я хотела пару минут посидеть с закрытыми глазами и немного отдохнуть. Но уснула, и мне приснился кошмар. Кошмар, - повторив страшное слово, Келли отступила на шаг и опустилась на корточки, поднимая с пола пистолет и убирая его в кобуру. - Вот так я оказалась в коридоре, а тут ты.
Эрик слушал Келли и не верил ни одному ее слову. Обычный кошмар, сон не мог довести сильную и уверенную в себе женщину почти до бессознательно состояния и напугать почти до безумия. Но, не желая спорить и допрашивать и без того измученную Келли, решил немного подождать и подыграл ей, шутливо спрашивая:
- Кошмар! Келли, какое же чудище-страшилище привиделось тебе, что так напугало нашу девочку-пулю, самую храбрую и сильную блондинку в Майами?
Келли, поникшая, с опущенной головой, переступая босыми ногами, стояла, слушая Эрика. Ей хотелось ответить шуткой и придумать что-то в свое оправдание. Но перед глазами всплыли кадры из ее «досье». Этот страшный человек был где-то рядом, и она по-прежнему боялась его. Эрик должен все знать, и вместе они найдут выход и способ, как обнаружить и избавиться от маньяка. Как же Келли не хотела огласки, но другого выбора не было, и, отбросив сомнения, глянула Эрику в глаза и тихо, но твердо проговорила:
- Ты мне не веришь и правильно делаешь. Да, я уснула, но потом кое-что произошло. Эрик, я хочу, чтобы ты помог мне разобраться. Одна я не справлюсь. Мне страшно, первый раз в моей жизни страшно не столько за себя. За тебя. За нас.
Сердце Эрика, пропустив один удар, забилось чаще - его любимая, его Келли говорила жуткие вещи. Ему всегда казалось, что в этом мире нет ничего, что могло бы заставить эту с виду хрупкую женщину сказать: «Я боюсь». Пришлось взять себя в руки, чтобы не поддаться панике. Ей нужна его помощь, а не истерические вопли.
- Что случилось? Не волнуйся, постарайся расслабиться, ты же у меня сильная и храбрая, - Эрик чуть нахмурился, а затем ободряюще улыбнулся, - что бы ни случилось, я с тобой, и буду рядом, помогу и поддержу- О, мой бог, - Келли потерла пальцами виски, - я очень надеюсь на это, но прежде всего ты должен посмотреть одну видеозапись. Она у меня в лаборатории.
Развернувшись, осторожно ступая босыми ногами, Келли пошла по коридору, через секунду Эрик догнал ее и, обняв за плечи, поцеловал в макушку, говоря без доли шутки или иронии:
- Все образуется, главное, Келли, мы вместе, а твои проблемы - это и мои, вдвоем мы преодолеем любые препятствия.
- Да, - Келли улыбнулась сквозь набежавшие слезы и коснулась большим пальцем золотого с небольшим, но симпатичным бриллиантом обручального колечка. - Да, я не позволю больше никому распоряжаться мной, - повернула голову, взглянув на Эрика, - это очень страшно и неприятно.

Никогда, ни разу в своей жизни она так жестоко не ошибалась.

Стены били увешаны фотографиями, с которых лучезарно улыбаясь, весело смеясь, сердито хмурясь, Келли смотрела на мужчину, одиноко сидящего в глубоком мягком кресле посреди большой комнаты. По полу и потолку метались причудливые тени. Три высоких белых свечи освещали помещение. На подиуме, установленном в оконном проеме, лежали главные реликвии в обрамлении охапок из роскошных роз. Розы. Их количество было невероятным. Разве что фотографий Келли было больше. Видимо, для хозяина комнаты роза и женщина были единым целым. Нежным, красивым, благоухающим, манящим и невероятно желанным. Разноцветные розовые лепестки устилали пушистый ковер, лежали на подоконниках, столе, кожаном диване. От запаха кружилась голова, сердце учащенно билось, а на глаза набегали слезы умиления и восторга. Как она красива, Келли. Дорогой восхитительный цветок.
Золотистые язычки пламени, выхватывали из тьмы кофейный столик, стопку дисков, лежащих рядом с включенным ноутбуком, на экране которого была пока еще пустая лаборатория баллистики, но скоро там должны появиться люди. Мужчина самодовольно улыбнулся, хрустнул длинными, покрытыми золотистым загаром пальцами и поправил гарнитуру, вставленную в ухо. Она позволяла слышать каждый вздох, каждый шепот, шорох одежды и биение ее сердца. Каким удачным оказался сегодняшний вечер, поцелуй, сорванный со сладких губ спящей Келли, маленький «жучок» на одежде - и он имеет возможность наслаждаться ее нежным голоском, его слух ласкают неровное дыхание и короткие всхлипы. Как приятно представлять, что все эти эмоции направлены в его сторону. По нему она вздыхает, а плачет потому, что не может быть с ним рядом. Улыбка на лице мужчины стала хищной, больше похожей на оскал зверя. Завтра. Все свершится завтра. Машина уже запущена, колесики вертятся. И никогда впредь его благородный взор не потревожит этот грубый и неотесанный кубинец. Пока он еще имеет возможность касаться женщины, которой не достоин. Женщины, что завтра целиком и полностью будет принадлежать ему, настоящему хозяину этой белокурой богини с чарующей улыбкой.
Эрик. Так кажется его зовут? Как она поизносит его имя! Ноздри тонкого аристократического носа недовольно дернулись. Ничего, он потерпит еще немного.
Коротко хмыкнул. Никакое колечко не спасет и не защитит. Богиня. Его и только его. Она сегодня так близка была от него, впрочем, он часто, очень часто был рядом с ней и мог вдыхать ее запах. Но оказаться наедине - это был подарок судьбы, знак свыше, говорящий о том, что пришел его час, и время, выбранное им, чтобы завладеть его собственностью, наступило. Оооо! Какие у нее мягкие теплые губы, какой запах. И через несколько часов она будет в его власти. И он будет волен делать все, что пожелает с этим трепетным, мягким, теплым и податливым телом. Все! Все! Ей понравится, обязательно! И она будет его благодарить за то, что избавил ее от назойливого, глупого и неуклюжего любовника. Фууу! Одна лишь мысль, что этот непонятно кто дотрагивался до ЕГО женщины, бросает в ледяную дрожь.
Да, придется потратить время и силы, чтобы уговорить ее, но у него все получится, Келли умная женщина, она обязательно поймет, что все делается ради ее же блага и удовольствия. Мужчина поднял голову, и его глаза встретились с улыбающимся, полным счастья взглядом Келли. Огромная, во всю стену, фотография была его гордостью, и он часто по ночам беседовал с ней, рассказывая о том, что будет у них. Как они будут счастливы в маленьком домике на берегу Тихого океана. Как будут любить друг друга, лаская и касаясь трепещущих тел. Келли не глупа и не сможет не увидеть, как ее любят и обожают. Она ответит со всем пылом, страстью и откроется в его руках, как розовый бутон. Сладострастная улыбка застыла на тонких губах, пальцы, не переставая, мяли пах, массируя напрягшийся от охватившей его похоти член. Возбуждение нарастало, но он, опомнившись, тяжело дыша, остановился. Не время, не сейчас.
Какую комнату он приготовил ей! Покои, достойные королевы. Ее любимые фрукты, роскошная одежда, дорогое кружевное белье, изысканная обувь. Все, что она любит, все, что ей нравится. Конечно, некоторое время ей придется посидеть взаперти, пока она не поймет и не полюбит его с той же силой и страстью, как и он ее, но он сможет немного подождать. И докажет ей, что намного лучше, умнее, сексуальнее и обходительней, чем ее черномазый любовник.
Эрик. А ему он приготовил сюрприз. Упаси боже, он не убийца. Он просто шутил, показывая Келли, что произойдет с ней и этим Эриком. Неужели она смогла поверить и подумать, что вот так легко он раскроет им свой план. Нет! Конечно, нет. Этому назойливому латиносу уготована изумительная участь. Улыбка на лице маньяка стала шире, глаза загорелись, губы подергивались в предвкушении. Пусть! Пусть он посмотрит, поймет и прочувствует, как это - наблюдать, когда твоей женщиной распоряжается и владеет кто-то другой.